НА ПОРОГЕ СЛУЖБЫ

Верно говорят: в дороге первую половину пути думаешь о местах, которые покинул, а вторую - о тех, куда едешь, о делах предстоящих, о встречах и заботах.
Так и я - Максим Перепелица. Четвертый день везет нас воинский эшелон. В какой город едем и как долго ехать будем - никому не известно. Знаю, что в армию, а остальное меня мало заботит. Все о Яблонивке своей вспоминаю, о том, как провожали нас из села...
Стояло утро - ясное, свежее. По голубому океану неба плыла куда-то серебристая паутина. А на душе у меня было грустно. Может, потому, что минуло лето, что деревья в садках будто огнем опалены - листва их раскрашена во все цвета: желтый, коричневый, красный, оранжевый?.. И в этой листве не слышно птичьего гомону. Тишина стояла кругом. Казалось, и трава, припав к земле, вслушивалась в эту тишину и ждала чего-то. Потом то там, то здесь начали скрипеть калитки, ворота, раздаваться голоса. С другого конца села донеслись звуки гармошки. В ответ ей на соседней улице послышалась песня. К центру села, на площадь, что перед клубом, потянулись люди - одиночками, парами и целыми семьями. Шли хлопцы с высокими, как гора, мешками за спиной. Это новобранцы харчами запаслись. Стайками бежали девчата. Толпа на площади росла с каждой минутой и все сильнее гудела.
И я стоял в этой толпе, чуть хмельной от чарки сливянки, которую батька поднес мне на дорогу. Мне уже было ясно, почему грущу я в такой радостный день: не вышла провожать Маруся. Не пришла! Встретилась мне на улице, стрельнула глазами и отвернулась. Злится. А чего? Ну, поругались. Так помириться ж можно! На пожар есть вода, а на ссору - мир! Не пожелала... "Ну, погоди, узнаешь же Максима! - думал я. - Да и все, кто ветрогоном меня зовут, - узнают! Докажу я людям, на что способен Максим Перепелица! Армия для этого самое подходящее место. Пожалеет еще Маруся не раз. Сама письмо напишет. Но поглядим еще, отвечу ли я". И все-таки хотелось сбегать к ней домой. Но батька, как репей, прилип ко мне. Ни на шаг не отходит, наставления дает, наказывает, как должен служить я Родине.
Мать рядом стоит и украдкой слезы утирает. Возле нее - дед Мусий, трясет своей жидкой бороденкой и шепчет что-то матери на ухо. А батька все наставляет:
- Исправно служи. Да командиров слушайся. И не забудь, что самое главное - со старшиной роты в ладу быть.
- Пиши, Максимэ, почаще, - просит мать. - Да не заблудись там в городе большом. И одевайся потеплее, чтоб не простудился, не дай бог...
Тут дед Мусий в разговор вступает:
- Чего ты квохчешь, Оксано? Не пропадет твой Максим! Ты ему генеральную линию давай, чтоб воякой добрым стал!
- Не беспокойтесь, диду, - отвечаю ему. - Сам знаю, куда и зачем еду. Хуже других не буду.
- Ой, не хвались, Максим, - не отстает Мусий. - Не кажи "гоп", пока не перескочишь. Делом докажи!
Даже зло меня взяло. Не я буду, если в первые же дни службы не покажу себя. Сразу так возьмусь за дело, что ого-го!..
И вот наш эшелон подъезжает к станции назначения. А мы - новобранцы - толпимся в дверях теплушек и рассматриваем виднеющийся километрах в пяти город. Город, я бы сказал, так себе. Ни тебе высотных зданий, ни дворцов заметных. А вдобавок к этому - эшелон наш подали не на пассажирский вокзал, а на товарную станцию.
Правда, с оркестром встретили нас на платформе. Это уже дело другое. Выгрузились мы из вагонов и ждем команды к построению. Я держусь Степана, который мой сундук несет. Осматриваюсь кругом и думаю:
"Пора бы мне начинать действовать..."
- Ставь, - говорю Степану, - сундук и сбегай брось мое письмо в ящик.
Только в почтовый!
- Марусе успел настрочить? - спрашивает Степан и берет у меня конверт. - Ей, - и скребу в затылке. - Неловко получилось все. Поругались перед самым отъездом.
Степан убегает, а я обращаю внимание на высокого симпатичного парня. Стоит он у своего чемодана и цыгарку завертывает.
- Эй, дружок! - окликаю его. - Ты откуда?
- Из Белоруссии.
- Как зовут?
- Илько Самусь.
- А почему такой высокий?
- Кормили хорошо.
Четко отвечает. Люблю таких хлопцев. Говорю ему:
- Добрый наблюдатель из тебя выйдет, Самусь. Зрение крепкое? А ну почитай, что там написано, - и указываю на забор, где еле уместились аршинные буквы: "Не курить!"
Посмотрел Самусь на забор, затушил цыгарку и положил ее за ухо.
- Далеко видишь! - одобряю. - Становись сюда, будешь в моей команде. Самусь с недоумением смотрит на меня, я уже подхожу к другому хлопцу, одетому в меховой треух и полосатую свитку.
- Добрая у тебя одежа, - говорю ему и щупаю свитку. - Я такой еще не бачив.
Хлопец повернул ко мне лицо, и я даже испугался. Загорелый до черноты!
Только зубы да глаза блестят.
- Как же тебя звать, такого черного?
- Моя Таскиров, - отвечает. - Али Таскиров.
- Иди к нам. У нас черных не хватает.
В это время подбегает Степан Левада и докладывает мне:
- Товарищ командир, ваше приказание выполнил, - и улыбается - рад, что по-военному у него получилось.
- Молодец! - хвалю Степана и обращаюсь ко всем: - Вольно, хлопцы, можно курить!
- А ты кто такой? Чего распоряжаешься? - подлетает ко мне какой-то парняга, в кепке, в кожаной тужурке, с котомкой за спиной. - Скажи ему, Таскиров, кто я такой, - прошу черного.
- Камандыр, - авторитетно заявляет тот.
- Понятно? - спрашиваю у парняги. А он не верит.
"Как бы ему доказать?" - и оглядываюсь по сторонам. Замечаю, стоит недалеко какой-то начальник с красными нашивками формы "Т" на погонах. Направляюсь к нему вроде к старому знакомому. Обращаюсь тихо, чтоб парняга тот не слышал:
- Здравствуйте, товарищ командир!
- Здравствуйте, - отвечает. - Мое воинское звание "старшина". Запомните. Я даже позабыл, зачем подбежал к нему, так обрадовался. Передо мной стоял... старшина. И, кажется, не так уж строгий.
Позже я узнал, что фамилия этого старшины - Саблин. И многое другое узнал. Верно батька говорил - старшина самая главная фигура в казарме. Спит солдат или дневалит, чистит сапоги или спешит в строй - часто о старшине вспоминает. И если солдат не очень исправный, то нужно дрожать ему перед старшиной, как осиновому листу на ветру. Не потому, что старшины плохой народ. А обязанности у них такие: увидеть все непорядки и за все спросить с виновных. Недаром и название им серьезное дали. - Товарищ старшина! - обращаюсь к Саблину. - А долго треба служить, чтоб в командиры выйти?
- Смотря как служить будете.
- Ух, знаете, как буду! - говорю.
- Хвалю за желание. Как фамилия? - и таким придирчивым взглядом осматривает меня! На значки мои, между прочим, глянул понимающе. - Перепелица моя фамилия.
- Перепелица? - почему-то удивился старшина. - Это не вы во время остановки эшелона бродячую собаку к станционному колоколу привязали? О! Уже знает! Небось старший по вагону успел разболтать. - Я, - отвечаю. - Но собака хорошая. Только, дура, звонить и кусаться начала, когда ее отвязать хотели. Раньше времени пассажирский поезд отправила.
Засмеялся старшина и сказал на прощанье:
- Если попадете ко мне в роту, у нас с дисциплиной строго. Запомните. А сейчас приготовьтесь к погрузке личных вещей на машину, если они у вас тяжелые.
- Обойдемся без машины, - отвечаю. -У нас хлопцы крепкие.
Возвращаюсь к своим. Вижу, парняга в кепке поверил в мое командирство.
- Как фамилия? - спрашиваю у него.
- Ежиков.
- То-то, - и командую всем: - Приказано грузить вещи на машину! Следом за мной эту же команду старшина подает. И мой авторитет окончательно окреп.
- А вы не кладите, - говорю нашим хлопцам.
- Почему? - недоумевает Ежиков.
- Эх ты! - и измеряю его изничтожающим взглядом. - А ну, Таскиров, скажи ему.
- Закалка будем делать, да? - догадывается Али.
- Конечно! - и боясь, что меня не послушаются, на сознание влияю: - Кто знает, когда кормить будут. А в сундуках у нас колбаса домашняя, сало, пирожки. Всю дорогу будем закаляться!
Подействовало. Степан, Самусь и Таскиров оставили вещи при себе. Только Ежиков закинул свою сумку в машину. Придется исключить его из нашей группы, раз не подчиняется мне.
Выстроили нас в колонны. Меня, Степана, Таскирова и Самуся поставили замыкающими. И это потому, что мы с вещами. Ну и порядки! Самых выносливых хлопцев - и в хвост.
Докладываю о своем несогласии лейтенанту. А он смеется и отвечает:
- Выносливость и здесь можно показать.
Пошли мы. И Ежиков вместе с нами, замыкает за компанию строй.
Хорошо идти под команду. Потом песню кто-то запел, и мы дружно подхватили.
Ничего, что не обученные, добре в ногу шагаем!
А по краям дороги сосны шумят, вроде на нас любуются. С телефонных проводов срываются ласточки, вспугнутые песней. Но постепенно настроение у меня начало падать. Уж очень до города далеко, а сундук мой не так легкий. И Степану не передашь его. Он и от своего мешка пыхтит.
То в одной, то в другой руке несу сундук - тяжело. Того и гляди рука оторвется. И пот заливает глаза. На спину попробовал взвалить сундук - к земле гнет, и углы его до костей врезаются.
- Хлопцы! - кричу. - Кто пирогов хочет? У меня половина сундука лишних.
Никто не отзывается. А выбрасывать жалко - хлеб ведь. И так и сяк пытаюсь брать сундук, а он все тяжелее делается. Вижу, трудно и моей команде. А тут еще Ежиков подсмеивается:
- Что, ребята, взопрели? А командир ваш молодцом держится.
- Нэ камандыр он! - сердито сопит Таскиров.
- Балаболка, трепач, - поддерживает его Самусь.
Только Степан молча вытирает рукавом пот со лба. Зло меня взяло. Я же хотел как лучше! В армию приехали служить, а не на курорт!
- Привал, хлопцы! - командую. - Отдохнем и со следующей колонной пойдем, - и усаживаюсь посредине дороги на свой сундук. А хлопцы никакого внимания - поплелись дальше. Даже Степан Левада осмелился не выполнить моего приказа. Ну и пусть!
Вдруг слышу - машина гудит за поворотом.
"Вещи новобранцев везут", - догадался я и мигом стащил свой сундук в придорожную канаву.
Вот машина уже рядом. Перед мостком замедлила ход и меня минует. Тут я вытолкнул сундук на дорогу и во всю глотку заорал:
- Стойте! Стойте!
Грузовик затормозил, и из кабины выскочил знакомый мне старшина Саблин.
- В чем дело? - спрашивает.
- Сундук подберите! Свалился! Старшина измерил меня недоверчивым взглядом и приказал положить сундук в кузов.
- Почему отстали? - спрашивает.
- Да сапог, - говорю, - ногу жмет. А у меня действительно сапоги узковаты - по последнему фасону.
- Тогда садитесь в кузов и за вещами смотрите, - приказывает Саблин. Я, конечно, противиться такому приказу не стал и забрался на машину. А чтоб веселее было ехать, достал кольцо колбасы из сундука. Первый кусок откусил как раз тогда, когда машина обгоняла ушедшую вперед колонну новобранцев.
- Привет, пехота! - насмешливо крикнул я своим хлопцам, сердитый на них, что ослушались моей команды.
Вскоре примчались мы к военному городку. Вижу - ворота, небольшая будка со сквозным проходом. Из будки выскакивает военный и ворота открывает. Проезжаем мы мимо него, а он смотрит на меня и насмешливо улыбается, вроде думает: "Едешь? Ну-ну. Покажут тут тебе обсмаленного волка". Дальше вижу - за колючей проволокой ровными рядами выстроились бронетранспортеры с большими пулеметами сверху, пушки, минометы со стволами, может чуть поменьше, чем заводская труба, какие-то машины с железными прутами на крыше. Одним словом - техника. А впереди и слева - трехэтажные казармы под черепицей. В какой-то из них я буду жить. Подъезжаем к небольшому дому (видать, складское помещение) и останавливаемся.
- Приехали! - говорит старшина Саблин, выходя из кабины. Соскакиваю я на землю, отряхиваюсь и по сторонам смотрю. Ничего особенного. Солдаты на плацу маршируют. И почему-то по два человека. Никакого впечатления. И оркестра нигде не слышно. А я думал, что в армии ходят только под музыку.
- Ну, осмотрелись? - спрашивает Саблин. - Теперь за дело.
- За какое?
- Разгружайте машину и вещи аккуратно под стенку складывайте. - Мне разгружать? - удивился я и посмотрел на гору сундуков, чемоданов и мешков в кузове. - Товарищ старшина, сейчас придет моя команда - вмиг все сделаем!
- Не рассуждайте! - строго говорит Саблин. - "Команде" вашей и так достанется. А вы отдохнули. Действуйте.
Потом обратил внимание на значки, привинченные к моему пиджаку.
- Документы на значки имеются? - спрашивает.
- А как же, - отвечаю. - Где-то имеются. Значки без документов никому не выдаются.
- Смотрите, проверю, - и ушел старшина. А за ним шофер куда-то исчез. Стою я возле машины и чужие значки с пиджака свинчиваю. А то действительно еще документы спросят. Они же, как я сказал старшине, имеются где-то, но не у меня...
Свинтил, спрятал в карман и открываю борт машины. Ой-ой-ой! Треба крепко чуба нагреть, чтоб самому управиться с разгрузкой. Вдруг замечаю - совсем недалеко, вокруг вкопанной в землю бочки, сидят новобранцы (видать, раньше нас прибывшие). Сидят и папироски посасывают. Подхожу к ним.
- Здравствуйте, товарищи! - здороваюсь.
- Здравствуйте, - отвечают нестройно.
- Ну как, привыкаете? - спрашиваю. - Ничего, привыкнете. Только нужно встать, когда с вами старший разговаривает.
Встают неохотно, с недоумением смотрят на меня. - Вот так, - хвалю их. - Молодцы! А сейчас трошки потрудимся. Пошли за мной!
Вижу, не спешат хлопцы выполнять мое распоряжение.
- Нам здесь приказали сидеть, - говорит кто-то.
Я хмурю брови и стараюсь смотреть построже.
- Не рассуждайте! - приказываю. - За мной!
Подействовало. Вначале шагнул ко мне невысокого роста парняга с облупившимся носом, потом еще один. Затем кто-то свою команду подал:
- Пойдем, ребята! Все равно делать нечего! И пошли все. А мне это и нужно.
Подвожу их к машине и приказываю:
- Двое открывайте борт! Четверо наверх! Остальным таскать вещи к стенке.
Складывать аккуратно. А это, - указываю на свой сундук, - давайте сюда. Поставил я сундук в стороне, чтобы не потерять его среди других вещей, и наблюдаю за ходом разгрузки. А работа кипит. Крепкие ребята - как игрушки хватают тяжелые мешки.
Еще несколько минут, и машина пуста. Поблагодарил я хлопцев, дал тем, кто пожелал, закурить и разрешил быть свободными. И только ушли новобранцы, как из дверей ближайшей казармы старшина Саблин вынырнул. Схватил я быстро свой сундук и, пошатываясь, будто от усталости, ставлю его поверх вещей. - Ну что, начали разгружать? - спрашивает Саблин.
- Да, - отвечаю безразличным тоном и вытираю платком лоб. - Порядок...
Старшина глянул в кузов, перевел взгляд на гору вещей под стеной и ахнул.
- Уже?!. Вот это работяга!..
- А нам не привыкать, - говорю. - Мы работать умеем, не прикладая рук.
- Постойте, постойте, - перебивает меня Саблин и на часы смотрит. - Так...
Ровно семь минут.
- Ну и что? - с притворством удивляюсь я и начинаю беспокоиться. Уж очень насмешливые стали глаза старшины.
- Ничего, - отвечает он. - Придется направить вас на склады служить. Там такие грузчики на вес золота ценятся.
- Товарищ старшина! - взвыл я. - Как же можно - мне и вдруг в грузчики?!
Мне с оружием дело иметь хочется.
- Там об оружии тоже не забывают.
Я прямо растерялся. Вот влип! Что же делать? А старшина смотрит на меня и усмехается. Потом вдруг говорит:
- Так вот, товарищ Перепелица. Запомните, что вы в Советскую Армию пришли служить. У нас ценят находчивость солдат. А за такую находчивость, какую вы проявляете, наказывают. Ибо она сопряжена с обманом. Обманывать же можно только врага. Запомните это, вступая на порог службы! Пришлось запомнить.