Главы из книги "Будем жить!"
Игорь ВЕТРОВ, кинорежиссер
ИЗ САМЫХ ДОРОГИХ ВОСПОМИНАНИЙ

Шел 1953 год, я в то время работал ассистентом режиссера в съемочной группе фильма "Судьба Марины". Здесь и свела меня судьба с Леонидом Быковым. Для картины, в числе других нам нужен был симпатичный сельский паренек - лиричный кучер-весельчак Сашко. На эту роль и пригласили Быкова, тогда актера Харьковского театра им. Т. Г. Шевченко.

...Я сам привез Леню из гостиницы на студию. Правда, несколько рано, почти за два часа до начала кинопробы. Дело в том, что примерно час уходит на костюм и грим, а потом ведь и режиссер фильма Исаак Петрович Шмарук просил возможность "поработать" с актером. Он хотел это сделать прямо на съемочной площадке, в павильоне.
С костюмом и гримом Леня управился минут за сорок, и мы направились к месту съемки. Проба у нас была назначена в павильоне. Там уже была подготовлена декорация "под натуру", с живописным мостиком через ручей и деревьями на фоне. Режиссер уже был в павильоне, тоже готовился - прикидывал мизансцену. Я оставил Леню с Исааком Петровичем и отправился готовить к съемке его партнершу. В павильоне появился я уже перед самым началом сцены.

Как всегда в такое время, особенно чувствуется ритм, в каком живет вся группа. Механики и ассистенты торопятся с установкой камеры, прокладывают "рельсы" для тележки, здесь же осветители проверяют свои "Диги" - треск от этих приборов и вой стоит невероятный, пока отрегулируют в них угли. Не спеша, появляются в павильоне наши аристократы - звуковики. Тогда они еще работали солидно, основательно с большим "журавлем"- так именовался штатив с выдвижной штангой для микрофона В это же время, художник Коля Юров со своими ассистентами готовил декорацию, тут же хлопотали костюмеры, гримеры, реквизитор... Словом, к началу пробы на съемочной площадке собралось десятка два людей. Все что-то энергично доказывали, оживленно спорили, спешили... В этой суете, как ни странно, не забывали и о главных виновниках - актёрах. Обычно им отводили спокойное местечко где-то в сторонке.

Там они и просматривали еще раз свой текст или же старались покурить для успокоения у входа в павильон. Это проделывалось тайком от бдительного глаза пожарников. Все становилось на свои места, когда через динамик раздавалась команда режиссера:
- Приготовиться к съемке!
Леня скромно пристроился на лавочке среди деревьев в самом углу декорации. Сюда же, на скамейку, предусмотрительно реквизитор уже принёс гармошку - наш "Сашко" по сценарию должен был на ней играть. Защелкали, зажглись осветительные приборы, и ассистент оператора Николай Максименко позвал актеров "в кадр"- на мостик. Там должен был происходить основной разговор.
У камеры, на тележке "Долли" пристроился наш оператор-постановщик Владимир Войтенко: Художник-постановщик Николай Юров что-то уточнил с ним и побежал через мостик к микрофону - принялся снова передвигать деревья, стоявшие за актером. По просьбе оператора Леня поправил фуражку так, чтобы тень от. козырька не ложилась на глаза. Стоял он на мостике с каким-то отсутствующим выражением лица. Девушка его партнерша' оживленно переговаривалась с гримерами. То и дело она просила зеркало и старательно прихорашивалась, поправляла упрямый локон.
Исаак Петрович сидел за своим режиссёрским столиком и мрачно наблюдал за актерами. По выражению его лица не сложно было понять и настроение. Я решил не попадать сейчас ему в поле зрения.
Постепенно в павильоне утихла предсъемочная суета. Костюмеры убрали видные только им пылинки, гримёры напоследок промокнули актерам лица и отошли в сторонку. Режиссер-постановщик по-прежнему мрачно смотрел туда, где должен был сиять весельем колхозный ездовой "Сашко". Веселья там пока не наблюдалось. Я подошёл к режиссеру и доложил:
- У всех готово, Исаак Петрович. Можно снимать.
Он глянул на меня и только головою покачал.
~ Это вы так думаете, Игорь. А я еще раз попытаюсь прорепетировать. Давайте тишину, и чтобы актёров уже никто не дергал.
Я подал команду:
- Приготовились к съемке! Полная тишина!
Всякое движение на съемочной площадке прекратилось. В павильоне все замерло. Слышны были чьи-то шаги в коридоре, потом прозвенел большой медный колокол и инспектор тишины, старичок Бондарец, высоким звонким голоском прокричал:
- Генеральная репетиция!
Я на всякий случай махнул рукой, и актеры двинулись к мостику. Синхронно их движению беззвучно ехала по рельсам камера на тележке, плыл над головами микрофон. "Диги" не трещали и не "пели". Все было отработано до мелочей. Я обратил внимание, что в павильон зашел Семен Леонтьевич, директор нашей картины. Он старался не пропускать ни одной пробы. Об актерах у него всегда было собственное мнение, часто не сходное с мнением режиссера, ножевое.
Сцена шла вяло. Правда; девушка по-студенчески добросовестно старалась воздействовать на своего меланхоличного партнера, но это ей пока не удавалось. Леня шел за ней, перебирая лады трехрядки; там, где требовалось по мизансцене, он останавливался, вполголоса отвечал ей и снова шел. И так до самого конца. Все было правильно, но скучно. Неужели без продолжительных "театральных" репетиций Быков ничего не может сделать?
Я глянул на директора картины. Семен Леонтьевич следил за действиями Лени внимательно, даже с улыбкой. Похоже было, что Быков ему нравился. Я даже удивился, что такой - сухарь мог улыбаться. .Оператора устраивало на репетиции то, что актер "чувствует камеру", точно выдерживает ритм движения и мизансцену. Ну а мне просто нравился Леня Быков с самого начала. Послышалась команда:
- Стоп!
Недовольный режиссер уступил место у камеры оператору и пошел к актерам. Что он там говорил, я толком разобрать не мог. Подходить ближе не хотелось, чтобы не мешать режиссеру. Да и без этого было понятно, что Лене достаются основные замечания. Леня возражал. Он стоял, опустив понуро голову, молча кивал и соглашался с режиссером. В конце концов, Исаак Петрович дал все свои указаний и советы, махнул рукой актерам и пошёл к камере.
- Всё на исходный! Снимаем!
Актеры отправились на свое место, за ними двинулась камера и все мы.
- Приготовились к съемке! - скомандовал я снова
- Повторить тишину!
И снова в коридоре - колокол и звонкий голос Бондарца. А здесь все замерли у аппарата.
- Леня, как там ваш внутренний голос? - спросил в последнюю минуту режиссер.
- Готовы к съемке?
- Вроде да...
- Мотор!
- Есть мотор! - ответил звуковик.
Громко щелкнула хлопушка, и помреж выкрикнула номер кадра:
- Проба тринадцать дубль один!
- Есть! - сказал оператор.
Началась съемка. Актеры двинулись к мостику. Снова запиликала гармошка. Снова, девушка шла впереди, Леня за ней, но в кадре что-то почти неуловимо изменилось. Центром внимания всех, кто был на площадке, стал теперь Леня. Казалось, те же движения, те же слова, а только все вдруг заискрилось, заиграло, согретое особенной, неповторимой Лениной улыбкой. Он словно заворожил всех в павильоне.
Сцена кончилась, а режиссер-постановщик даже забыл подать команду "Стоп". Он стоял возле камеры, смотрел на Быкова и улыбался. Словно не веря в происходящее, посмотрел - на меня, на оператора. Войтенко молча поднял большой палец. Бабанов тоже был доволен. Я посмотрел на Леню, на его реакцию.
Невозмутимый, стоял он, опершись о перила мостика. Не подавая вида, словно ничего тут не произошло меланхолично смотрел он куда-то в павильонную темноту. Девушка куда-то отошла, и он стоял один.
Стоял Сашко с гармошкой. А может, Леня Быков стоял тогда наедине со своим Сашком, как бы примериваясь, вживаясь в этот первый образ в кино, с которого и начался потом яркий и трудный путь талантливого, самобытного, всеми любимого актера, режиссера, человека Леонида Федоровича Быкова.

1981 г.

Вернуться к содержанию >>